Когда меня привозили в дом прабабушки Анны, я доставала старых,
набитых опилками медведей. А может они Марципанские были? Не помню чьи,
но не мои, точно. Так вот, мы играли в хирургов. Бабушка ассистировала
на операциях и, как нормальный советский работник потянула с работы то,
что там было. А были мед инструменты. Я знала, как работать со скальпелем,
зажимом, пинцетами, как зашивать и ставить скобы. Даже спирт был для дезинфекции,
и кипятильные боксы для стерилизации. Старую солому-опилки я вытягивала из пациента, при этом
запихивая чистую вату. Если Марципан разговаривал, или мешал, смеялся например, я грозно
требовала тишины в операционном зале. А затем страшно-серьёзно предупреждала, что выгоню нахуй, если посмеет ещё хоть раз дурновато заулыбаться, или же начнёт прятать морду свою наглую за шкаф. Потом посматривала на него, проверяя или не лыбится дебильно, или не обиделся на меня за строгость в тоне. Он всё равно не боялся быть выдворенным, нагло лыбился, и таки прятал рожу свою овальную за бабушкин коричневый шкаф.
Бабушка надевала на меня белый халат свой, он волочился по полу. Вместо колпака белого,
я повязывала тугую косынку из выстиранной ткани марлевой. Вот перчатки резиновые
не могла одеть, большие были.

/Unwaiter: День Знаний же! Ура!

За гад ко!

Возьмите синий карандаш и нарисуй путь медвежонка к берлоге обведи Гитлера.
Он тут есть, вполне видимый и ему 10 лет.

РЕБУЭ