А ЬЫ ПОБОРОЛ НОРКОМАНА ФСЕБЕ, ХЗктоа? ВИ ДАТЬ НЕТ РАЗ ЕШË ЖДЕШЬ ОПРУВЭ.
..................................................................................................
Наркоманская субкультура как социальное условие динамики ценностно-смысловой сферы личности в процессе наркотизации

Ценностно-смысловая сфера личности во многом является отражением ценностей социальной среды, с которой человек себя идентифицирует. Формирование ценности состояния наркотического опьянения происходит также не изолированно от общества. Наркоманская субкультура представляет собой социальную среду, в которой происходит принятие усвоение определенных ценностей. Она обладает некоторыми особенностями, делающими ее при определенных условиях более привлекательной для человека, нежели традиционная культура.

Усвоение ценностей наркоманской субкультуры происходит посредством нескольких механизмов.

Одним из условий, способствующих формированию специфических ценностей наркоманской субкультуры, является использование сленга, который выполняет в наркосообществе определенные функции.

Опыт длительной наркотизации определенно создает у наркозависимых большое количество ощущений и эмоций, не имеющих знакового представления в языке или представленных в нем недостаточно. Это обстоятельство заставляет их прибегать к созданию неологизмов, употреблению общеязыковых знаков в новом значении [59].

Под влиянием изменений в ощущениях (вызванных употреблением наркотиков) изменяется и знаково-смысловая сфера больных наркоманией (как понятийный, так и личностно-смысловой ее аспекты). Обращает на себя внимание тот факт, что состояния наркотического опьянения описываются больными гораздо подробнее, красочнее, с большим количеством сравнений и признаков, чем описание других значимых переживаний [43].

Кроме того, наркоманская группа создает свой «язык», исходя из стремления выделиться, обособиться, придать своей речи магическое, сакральное значение (в том числе – в рамках особых ритуальных действий, групповых процедур) или сделать ее «закрытой», непонятной для «непосвященных» обывателей или представителей официальных, прежде всего правоохранительных структур. Данная особенность сленгового общения наполняет все виды деятельности, связанные с потреблением наркотических веществ, дополнительной ценностью для потребителя и изолирует его от общества, препятствуя усвоению общественно значимых ценностей [59].

Индивидуально-личностная форма общения, самовыражения, поведения трансформируется в рамках наркоманической общности в микросоциальную (коллективно-групповую) форму. Я-высказывания практически исключаются из речи наркозависимых, при этом «Мы» тоже не существует, что создает иллюзию анонимности и исключает принятие ответственности за собственные поступки [22] .

В то же время этот сленг исполняет другую важную социально-психологическую роль – знака принадлежности говорящего к «своим», т.е. к тем, для которых наркотик составляет значимую личностную и коммуникативную ценность, существенно мотивирует поведение, определяет многие его формы. Сленговые термины являются знаками, символами наркоманической общности, особой эмоционально-духовной близости, основанной на «доступном лишь избранным» «понимании» аддиктивных ощущений («полное понимание» может прийти не сразу, поэтому «правильному, грамотному пониманию» обучают более опытные наркоманы) [59].

Преобладание в речи сленга говорит о социальном выборе, самоопределении индивида, его аутоидентификации в рамках наркоманического сообщества [22].

Таким образом, наркоманский сленг играет не только защитную функцию, но и оформляет в речевую форму новую систему смыслов, порожденную новым ценностно-смысловым образованием – стремлением к состоянию наркотического опьянения.

В литературе неоднократно отмечалось активное стремление наркоманов вовлекать в свой круг как можно больше «новичков» [57]. По всей видимости, здесь, кроме материальной, прагматической мотивировки, имеет место и более общая, не всегда осознаваемая мотивация к экспансии, расширению «своих» рядов, созданию «сети» «соратников» и «сподвижников». Такая наркоманическая («наркофильная») сеть выступает (в терминах теории копинг-поведения) как социальная (а по сути –антисоциальная) поддержи­ вающая псевдоадаптивная сеть, играющая роль значимого (патологического) личностно-средового копинг-ресурса [59]. В ней больной стремится получить поведенческую и эмоциональную поддержку, понимание, эмпатию, реализует потребность в аффилиации (стремление человека быть в обществе «принимающих его» других людей). Таким образом, принадлежность к наркоманской группе, исповедование соответствующих ценностей становится условием реализации личностных ценностей наркозависмых.

Механизмы поддержания и усиления значимости ценности состояния наркотического опьянения исследуются в работах И.Ю. Борисова [12] Первый из них –«гедонистический риск»: актуализация потребности за счет создания угрозы ее удовлетворению. Так, в случае потребления психоактивных веществ возникающая угроза здоровью, безопасности, социальному статусу повышает у наркотизирующего чувство удовольствия от наркотиков и стремление к повторению этого состояния.

Состояние риска обостряет ощущения, придает смысл, по сути, совершенно бессмысленному занятию. Однако, на наш взгляд, более важное значение в данной ситуации приобретает ощущение избыточных возможностей в ситуации риска, способности по своему усмотрению менять свое состояние, переживание свободы, независимости от норм и правил общества и, главное, от собственного страха. Не опасность привлекает наркозависимых, а то, что в состоянии наркотического опьянения они получают возможность не бояться того, что при обычных обстоятельствах вызывает страх. Таким образом, только в состоянии наркотического опьянения человек становится адаптивным в рамках наркосообщества, в условиях наркоманского образа жизни.

Второй механизм, выделяемый Борисовым, –«гедонистический отказ» [12]: усиление потребности и чув­ ства удовольствия от ее удовлетворения путем «мнимого отказа». Индивид обладает предметом потребности, но мысленно постоянно колеблется: какое решение принять –потреблять или не потреблять. Сначала, например, принимается решение: «Не пить, не колоться». Но потом, после мучительной борьбы с собой, принимается прямо противоположное решение. Все это лишь усиливает удовольствие и стремление к повторению состояния.

По всей видимости, периодические попытки прекратить прием психоактивных веществ, предпринимаемые наркозависимыми, не имеют целью усиление удовольствия от приема наркотиков. Однако, состояние психического комфорта в интоксикации для наркомана означает не только уход от дискомфорта трезвости, но и восстановление психических функций [58]. Наркотик, таким образом, становится необходимым условием благополучного физического и психического существования и функционирования. Кроме того, состояние опьянения оказывается не только значимым, но и легко достижимым, поэтому «соблазн возможности» становится практически непреодолимым.

Еще один механизм усиления ценности состояния наркотического опьянения –«гедонистическое заражение»: усиление переживания удовольствия за счет совместного с другими людьми удовлетворения той или иной потребности.

Так, употребление наркотиков в группе, компании приносит большее удовольствие, чем индивидуальное, так как индивид «заражается» настроем группы, а потом передает ей обратно свое усиленное удовольствие.

В процессе наркотизации в ценностно-смысловой сфере человека формируется новообразование, приобретающее статус ценности – стремление к состоянию наркотического опьянения. Формирование этой ценности проходит ряд этапов. На начальном этапе человек узнает о существовании такого состояния. При этом, не только наркоманская субкультура может служить источником этой информации. В СМИ проблема наркомании обсуждается достаточно широко и обилие подобного рода информации, призванное сформировать у респондентов отрицательное отношение к данному явлению, создает эффект «запретного плода», подогревая интерес.

В наркоманской группе усвоение ценности состояния наркотического опьянения происходит на эмоциональном уровне. При этом подкрепление употребления ПАВ происходит как на чувственно-телесном уровне (переживание чувства свободы, превосходства, неограниченных возможностей), так и на социальном уровне (переживание принятия, причастности к чему-то интересному, таинственному). Потребность человека в преодолении ограничений, снятии запретов, освобождении чувств, удовлетворяемая в условиях наркокультуры универсальным способом (социальное и чувственное синхронное подкрепление), может быть осмыслена в рамках наркомании как механизм формирования психической зависимости (Петровский В.А., Березин С.В., Лисецкий К.С.).

Становление ценностных образований предполагает также рациональное оценивание, связанное с осознанием побуждений, мотивов, поступков, что и составляет когнитивную основу ценностных образований. Наркокультура реализуется в постоянном преодолении моральных и правовых ограничений посредством низложения всех традиционных человеческих ценностей. Для тех, кто испытывает интеллектуальные сомнения в предлагаемых действиях, связанных с употреблением наркотиков в наркокультуре существует система утверждений, на первый взгляд неразрывно связанная с общечеловеческими ценностями. Здесь легко обнаружить и буддийский отказ от всех желаний, и христианское всепрощение как необходимое употребляющим наркотики условие для жизни в среде, построенной на тотальном обмане, и презрительное отношение к земным благам, и обещанную всеми религиями вечность, и всеобщее коммунистическое равенство. Ценности жизни, закрепленные традиционной моралью приобретают в наркосообществе совершенно другой смысл, в результате чего оказываются низвергнутыми, формируется «наркоманская» система ценностей. На этой внутренней основе формируется наркоманский способ жизни, который и составляет поведенческий элемент рассматриваемого ценностно-смыслового образования [43].

Для окончательного формирования ценностного новообразования необходимо включение субъекта в деятельность, направленную на реализацию этой ценности. Формирование ценности есть результат субъектной активности человека. То есть источником ценностей является субъект во взаимодействии с миром. Употребление психоактивных веществ может рассматриваться аддиктом как преодоление всех возможных ограничений, как выход за пределы не только требований и норм общества, но и границ собственного сознания. При этом, в отличие от субъектной активности, в наркоманском поведении нет принятия ответственности за исход собственных действий.

Таким образом стремление к состоянию наркотического опьянения становится мотивом поведения наркозависимого, а само состояние – ценностью.

Кроме того, существуют группы, в которых употребление наркотиков считается приемлемым для достижения определенных целей (богемная субкультура, некоторые философско-религиозные учения). Главное отличие таких субкультур от наркокультуры состоит в том, что употребление наркотиков в них считается приемлемым, однако, оно не является самоценным и стержневым. Более того, такие субкультуры имеют четко выраженную направленность и отнюдь не аморфную систему ценностей. Наличие правил и ценностей обусловливает существование санкций за их нарушение или попрание. Здесь существуют механизмы (экономического, морального, психологического характера), сдерживающие неумеренное употребление наркотических веществ. Таким образом, члены таких сообществ в течение длительного времени могут находиться на стадии наркотизма, не переходя на стадию болезни. Состояние наркотического опьянения в данном случае выступает в качестве ценности-средства, необходимой для реализации какой-либо другой ценности-цели, которая и является ведущей в данном сообществе.

Состояние наркотического опьянения может рассматриваться нами в качестве ценностного образования в силу ряда причин:

1. Стремление к состоянию наркотического опьянения выступает источником устойчивых смыслов и изменяет картину реальности. Такое изменение мироощущения не предполагает иллюзорности восприятия. В процессе наркотизации события жизни начинают восприниматься наркозависимым через призму «полезности», а явления или мнения, не соответствующие наркоманскому образу жизни, ставящие под угрозу реализацию данной ценности, игнорируются. Таким образом, жизнь наркомана подчиняется единственной цели, имеющей для него смысл, и в достижении этой цели он оказывается максимально продуктивным.

2. Стремление к состоянию наркотического опьянения обеспечивает устойчивость поведения и определяет поступки. Поведение наркомана представляет собой набор стереотипных актов, подчиненных одной единственной цели –вернуться в состояние опьянения, которое выступает единственно желаемым. При этом в процессе наркотизации происходит изменения во всех сферах жизнедеятельности человека: меняется круг общения, продуктивность профессиональной деятельности.

3. Стремление к состоянию наркотического опьянения стабильно, не зависит от ситуативных факторов. Наркомания представляет собой самовоспроизводящуюся активность. Потребность в наркотике становится принципиально ненасыщаемой.

4. Стремление к состоянию наркотического опьянения проявляется в социальных отношениях, деятельности, общении – формируется наркоманский стиль поведения, образуются новые социальные связи, направленные на потребление ПАВ, остальные социальные связи и интересы постепенно разрушаются.

5. Стремление к состоянию наркотического опьянения выполняет важнейшую функцию ценностных образований – разрешение конфликтов и противоречий в мотивационной сфере личности. Становясь ведущей ценностью, состояние наркотического опьянения снимает все мотивационные противоречия. Человеку не нужно принимать никаких решений, за него решения принимает наркотик, выступающий в качестве субъекта его активности. Наркоман всегда знает, что ему нужно делать. Это освобождает его от поиска задач, целей, смысла происходящего и собственных поступков [35]. При этом на определенном этапе, знаменующем переход со стадии потребления наркотиков на стадию зависимости, состояние наркотического опьянения становится не просто ведущей ценностью в иерархии, оно начинает определять смысловую нагруженность других ценностных образований. В семантическом пространстве наркозависимых ценности здоровья, счастья, благополучия, успеха оказываются неразрывно связанными с состоянием наркотического опьянения. Данное положение подтверждается существованием выделяемого в наркологии симптома в структуре синдрома психической зависимости, а именно симптома способности достижения состояния психического комфорта только в интоксикации [58]. В ценностно-смысловой сфере при этом наблюдается редукция некогда развернутой системы смыслов. Это объясняется тем, что в состоянии наркотического опьянения одновременно оказываются представлены и реализуемы ведущие ценности личности, что снимает остроту конфликта ценностей и дает ощущение избыточных возможностей. В периоды трезвости при этом конфликт ценностей обостряется и переживается крайне тяжело. Однако, наркоману известен способ быстрого достижения психического и физического комфорта. Состояние наркотического опьянения оказывается не только значимым, но и легко достижимым, что определяет его ведущее место в иерархии ценностей. Самоподкрепление на чувственно-телесном уровне любой деятельности, связанной с употреблением наркотиков, постепенно приводит к тому, что состояние наркотического опьянения становится доминирующей ценностью в иерархической структуре ценностно-смысловых образований, подчиняя себе все ранее значимые смысловые универсалии и определяя ведущую направленность личности и ее поведение. При этом система ценностей личности становится менее дифференцированной, более однородной, примитивной.

Наркотик не является ценностью сам по себе. Психоактивное вещество способно менять состояние человека. При помощи психоактивного вещества у человека появляется суррогатная возможность преднамеренно изменять психическое и физическое состояние, регулировать самочувствие (чего в иных условиях сделать практически невозможно) [35]. Ценностью становится само состояние, в том случае, если оно дает человеку переживание избыточности возможностей. К.С. Лисецкий, Е.В. Литягина рассматривают психическую зависимость как стремление индивида к воспроизводству состояния целостности, всемогущества и воли, не имеющее причин в себе [35; 114]. Так наркотик дает ощущение внутренней свободы, расширения возможностей, при этом избавляя от противоборства мотивов, то есть, от ответственности. Тогда наркотик, как объект внешней среды, становится предметом потребности, а состояние, полученное с его помощью – ценностью.

Таким образом, формирование зависимости происходит по механизму «сдвига мотива на цель», что в данном случае, по мнению Братуся, ведет не к расширению мотивационных устремлений, а к их сужению, замыканию на отдельных элементах некогда развернутой и сложной деятельности [13]. При этом в нормальном, продуктивном развитии «сдвиги мотива на цель» ведут к расширению деятельности, развертыванию ее во все новых сферах. Для здорового человека цели и мотивы его деятельности лежат по преимуществу в области изменений объективного мира. Однако наркопотребители сосредоточивают внимание на субъективных эмоциональных переживаниях, сопровождающих предметную деятельность и ее результаты. Достигают желательных эмоциональных переживаний с помощью наркотиков, то есть посредством не реальной, а иллюзорно-компенсаторной деятельности [13; 86]. Ведущие мотивы поведения постепенно утрачивают свои функции. В то время как наркотик в качестве мотива расширяющейся наркоманической деятельности подчиняет себе социальные мотивы и становится ведущим. Так разрушается прежняя ценностно-смысловая иерархия и формируется новая, в которой ведущие ценности (здоровье, свобода, семья, и др.) из «реально действующих» становятся «только знаемыми».

Ф идлъ
О пиратору песда
Н ишатол
Т атиана
А где опрувэ?
Н ивзлитит